Неточные совпадения
Но он не сделал ни того, ни другого, а
продолжал жить,
мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не думал о значении
своей жизни.
— Да, славный, — ответил Левин,
продолжая думать о предмете только что бывшего разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал
свои мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Лишившись собеседника, Левин
продолжал разговор с помещиком, стараясь доказать ему, что всё затруднение происходит оттого, что мы не хотим знать свойств, привычек нашего рабочего; но помещик был, как и все люди, самобытно и уединенно думающие, туг к пониманию чужой
мысли и особенно пристрастен к
своей.
Несчастие, почти умопомешательство, видно было в этом подвижном, довольно красивом лице в то время, как он, не замечая даже выхода Анны,
продолжал торопливо и горячо высказывать
свои мысли.
И теперь, встряхнувшись,
продолжал ход
своих мыслей.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась
мысль, с которою он был несогласен; но он
продолжал излагать
свою мысль, состоящую в том, что русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из сознания им
своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
По мере чтения, в особенности при частом и быстром повторении тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали как «помилос, помилос», Левин чувствовал, что
мысль его заперта и запечатана и что трогать и шевелить ее теперь не следует, а то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона,
продолжал, не слушая и не вникая, думать о
своем.
— В первый раз, как я увидел твоего коня, —
продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело: на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я на утесе целые дни, и ежеминутно
мыслям моим являлся вороной скакун твой с
своей стройной поступью, с
своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в глаза
своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.
Папа сидел со мной рядом и ничего не говорил; я же захлебывался от слез, и что-то так давило мне в горле, что я боялся задохнуться… Выехав на большую дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать
своим, и это движение немного успокоило меня. Я
продолжал плакать, и
мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
— Да, я действительно вошь, —
продолжал он, с злорадством прицепившись к
мысли, роясь в ней, играя и потешаясь ею, — и уж по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что я вошь; потому, во-вторых, что целый месяц всеблагое провидение беспокоил, призывая в свидетели, что не для
своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а имею в виду великолепную и приятную цель, — ха-ха!
Самгин
продолжал думать о Кутузове недружелюбно, но уже поймал себя на том, что думает так по обязанности самозащиты, не внося в
мысли свои ни злости, ни иронии, даже как бы насилуя что-то в себе.
— Недавно в таком же вот собрании встретил Струве, — снова обратился Тагильский к Самгину. — Этот, сообразно
своей натуре,
продолжает быть слепым, как сыч днем. Осведомился у меня: как
мыслю? Я сказал: «Если б можно было выкупать идеи, как лошадей, которые гуляли в — барском овсе, я бы дал вам по пятачку за те мои идеи, которыми воспользовался сборник “Вехи”».
Оттого он как будто пренебрегал даже Ольгой-девицей, любовался только ею, как милым ребенком, подающим большие надежды; шутя, мимоходом, забрасывал ей в жадный и восприимчивый ум новую, смелую
мысль, меткое наблюдение над жизнью и
продолжал в ее душе, не думая и не гадая, живое понимание явлений, верный взгляд, а потом забывал и Ольгу и
свои небрежные уроки.
— Есть ли такой ваш двойник, —
продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы чувствовали, что он близко, что в нем носится частица вашего существования, и что вы сами носите в себе будто часть чужого сердца, чужих
мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только
своими глазами смотрите на эти горы и лес, не одними
своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно воздух теплой и темной ночи, а вместе…
— Тогда только, —
продолжал он, стараясь объяснить себе смысл ее лица, — в этом во всем и есть значение, тогда это и роскошь, и счастье. Боже мой, какое счастье! Есть ли у вас здесь такой двойник, — это другое сердце, другой ум, другая душа, и поделились ли вы с ним, взамен взятого у него,
своей душой и
своими мыслями!.. Есть ли?
— Я уже сказал тебе, что люблю твои восклицания, милый, — улыбнулся он опять на мое наивное восклицание и, встав с кресла, начал, не примечая того, ходить взад и вперед по комнате. Я тоже привстал. Он
продолжал говорить
своим странным языком, но с глубочайшим проникновением
мыслью.
«А что, если б у японцев взять Нагасаки?» — сказал я вслух, увлеченный мечтами. Некоторые засмеялись. «Они пользоваться не умеют, —
продолжал я, — что бы было здесь, если б этим портом владели другие? Посмотрите, какие места! Весь Восточный океан оживился бы торговлей…» Я хотел развивать
свою мысль о том, как Япония связалась бы торговыми путями, через Китай и Корею, с Европой и Сибирью; но мы подъезжали к берегу. «Где же город?» — «Да вот он», — говорят. «Весь тут? за мысом ничего нет? так только-то?»
Но Нехлюдов, поглощенный
своими мыслями, не обратил внимания на это и
продолжал итти туда, куда шло больше посетителей, т. е. в мужское отделение, а не в женское, куда ему нужно было.
— Для нас этот Лоскутов просто находка, —
продолжал развивать
свою мысль Ляховский. — Наши барышни, если разобрать хорошенько, в сущности, и людей никаких не видали, а тут смотри, учись и стыдись за
свою глупость. Хе-хе… Посмотрели бы вы, как они притихнут, когда Лоскутов бывает здесь: тише воды, ниже травы. И понятно: какие-нибудь провинциальные курочки, этакие цыплятки — и вдруг настоящий орел… Да вы только посмотрите на него: настоящая Азия, фаталист и немного мистик.
«А о том,
продолжает, что всякий человек за всех и за вся виноват, помимо
своих грехов, о том вы совершенно правильно рассудили, и удивительно, как вы вдруг в такой полноте могли сию
мысль обнять.
Я многому с юности учился у западной
мысли, более всего у германской философии, многому
продолжаю учиться за годы
своего изгнанничества в Западной Европе.
— У вас есть деньги? — спросил Штофф уже совершенно другим тоном,
продолжая какую-то
свою мысль.
Старик закурил
свою трубку и внимательно посмотрел на Петра. Слепой сидел неподвижно и, очевидно, жадно ловил слова Максима. «
Продолжать ли?» — подумал старик, но через минуту начал как-то задумчиво, будто невольно отдаваясь странному направлению
своих мыслей...
Петр рассеянно прислушивался к этому живому шуму, послушно следуя за Максимом; он то и дело запахивал пальто, так как было холодно, и
продолжал на ходу ворочать в голове
свои тяжелые
мысли.
Так он думал, и
мысль эта казалась ему почему-то совершенно возможною. Он ни за что бы не дал себе отчета, если бы стал углубляться в
свою мысль: «Почему, например, он так вдруг понадобится Рогожину и почему даже быть того не может, чтоб они наконец не сошлись?» Но
мысль была тяжелая: «Если ему хорошо, то он не придет, —
продолжал думать князь, — он скорее придет, если ему нехорошо; а ему ведь наверно нехорошо…»
— Аглаидой теперь перекрестили Аграфену-то, —
продолжала Домнушка
свою мысль. — Тоже и придумают… Ужо теперь загуляет со старцами ихними. Одинова нашей-то сестре ошибиться, а тут мужичишки, как бесы, к тебе пристанут… Тьфу!..
— Когда при мне какой-нибудь молодой человек, —
продолжала она, как бы разъясняя
свою мысль, — говорит много и говорит глупо, так это для меня — нож вострый; вот теперь он смеется — это мне приятно, потому что свойственно его возрасту.
— Quelle idée, mon cher [что за
мысль, мой дорогой (франц.)], —
продолжал он, вдруг переменив
свой тон на прежний веселый и болтливо-добродушный.
— Страшно! —
продолжал он между тем, — не за нихстрашно (les pauvres, elles ont l'air si content en debitant leurs mesquineries, qu'il serait inutile de les plaindre! [бедняжки, они с таким довольным видом излагают
свои скудные
мысли, что было бы бесполезно их жалеть! (франц.)]), но за женщину!
И Назанский, точно
продолжая вслух
свои мысли, тотчас же заговорил...
— О проклятая! Заскакала! — промычал он и передернул вожжи, а сам все
продолжал хлестать. Тарантас, то уходя, то выскакивая из рытвин, немилосердно тряс. У Калиновича, как ни поглощен он был
своими грустными
мыслями, закололо, наконец, бока.
Он прекрасный человек и был очень ласков ко мне, — говорил я, желая, между прочим, внушить
своему другу, что все это я говорю не вследствие того, чтобы я чувствовал себя униженным перед князем, — но, —
продолжал я, —
мысль о том, что на меня могут смотреть, как на княжну, которая живет у него в доме и подличает перед ним, — ужасная
мысль.
— Я очень счастлив, — сказал я ему вслед за этим, не обращая внимания на то, что он, видимо, был занят
своими мыслями и совершенно равнодушен к тому, что я мог сказать ему. — Я ведь тебе говорил, помнишь, про одну барышню, в которую я был влюблен, бывши ребенком; я видел ее нынче, —
продолжал я с увлечением, — и теперь я решительно влюблен в нее…
— Смешная эта Людмила Львовна, — вдруг заговорил генерал, точно
продолжая вслух течение
своих мыслей.
От последней
мысли своей губернский предводитель даже в лице расцвел, но Марфин
продолжал хмуриться и сердиться. Дело в том, что вся эта предлагаемая Крапчиком система выжидания и подглядывания за сенатором претила Марфину, и не столько по исповедуемой им религии масонства, в которой он знал, что подобные приемы допускались, сколько по врожденным ему нравственным инстинктам: Егор Егорыч любил действовать лишь прямо и открыто.
Егор Егорыч
продолжал держать голову потупленною. Он решительно не мог сообразить вдруг, что ему делать. Расспрашивать?.. Но о чем?.. Юлия Матвеевна все уж сказала!.. Уехать и уехать, не видав Людмилы?.. Но тогда зачем же он в Москву приезжал? К счастью, адмиральша принялась хлопотать об чае, а потому то уходила в
свою кухоньку, то возвращалась оттуда и таким образом дала возможность Егору Егорычу собраться с
мыслями; когда же она наконец уселась, он ей прежде всего объяснил...
— Но велика ли эта пенсия!.. Гроши какие-то! — воскликнул Егор Егорыч. — И как же вам не представляется
мысль, что вы для семьи, для жены вашей должны еще пока трудиться? — начал было Егор Егорыч
продолжать свои поучения, но при словах: «для жены вашей», Аггей Никитич вдруг выпрямился на
своем кресле и заговорил сначала глухим голосом, а потом все более и более возвышающимся...
— Довольно! — загремел Иоанн. — Допрос окончен. Братия, —
продолжал он, обращаясь к
своим любимцам, — говорите, что заслужил себе боярин князь Никита? Говорите, как
мыслите, хочу знать, что думает каждый!
Между тем князь
продолжал скакать и уже далеко оставил за собою холопей. Он положил на
мысль еще до рассвета достичь деревни, где ожидала его подстава, а оттуда перевезть Елену в
свою рязанскую вотчину. Но не проскакал князь и пяти верст, как увидел, что сбился с дороги.
Но покуда слезы лились, бессознательная
мысль продолжала свое дело и, незаметно для Арины Петровны, отвлекала ее от источника, породившего печальное настроение, так что через несколько минут старуха и сама с удивлением спрашивала себя, что такое случилось с нею.
В таком духе разговор длится и до обеда, и во время обеда, и после обеда. Арине Петровне даже на стуле не сидится от нетерпения. По мере того как Иудушка растабарывает, ей все чаще и чаще приходит на
мысль: а что, ежели… прокляну? Но Иудушка даже и не подозревает того, что в душе матери происходит целая буря; он смотрит так ясно и
продолжает себе потихоньку да полегоньку притеснять милого друга маменьку
своей безнадежною канителью.
«Для чего, наконец, — думал я, — для чего же выписывал он из столицы
своего племянника и сватал его к этой девице, как не для того, чтоб обмануть и нас, и легкомысленного племянника, а между тем втайне
продолжать преступнейшее из намерений?» Нет, полковник, если кто утвердил во мне
мысль, что взаимная любовь ваша преступна, то это вы сами, и одни только вы!
— Шесть лет в ученье был, —
продолжал хозяин, но Митенька уже не слушал его. Он делал всевозможные усилия, чтоб соблюсти приличие и заговорить с
своею соседкой по левую сторону, но разговор решительно не вязался, хотя и эта соседка была тоже очень и очень увлекательная блондинка. Он спрашивал ее, часто ли она гуляет, ездит ли по зимам в Москву, но далее этого, так сказать, полицейского допроса идти не мог. И
мысли, и взоры его невольно обращались к хорошенькой предводительше.
Я
продолжал мечтать, пополняя недочеты и прорехи действительности игрой воображения. Мое настроение принимало болезненный характер, граничивший с помешательством.
Мысль о последнем приходила мне не раз, и, чтобы проверить себя, я сообщал
свои мечты Пепке. Нужно отдать полную справедливость моему другу, который обладал одной из величайших добродетелей, именно — уменьем слушать.
Под обаянием этого рокота я даже с удовольствием сидел на мягком кресле, с удовольствием созерцал моего купидона и слушал его речи, а он
продолжал развивать передо мной и
свои мысли, и
свои папильотки.
— Я исполню долг
свой, Козьма Минич, — отвечал Юрий. — Я не могу поднять оружия на того, кому клялся в верности; но никогда руки мои не обагрятся кровию единоверцев; и если междоусобная война неизбежна, то… — Тут Милославский остановился, глаза его заблистали… — Да! —
продолжал он. — Я дал обет служить верой и правдой Владиславу; но есть еще клятва, пред которой ничто все обещания и клятвы земные… Так! сам господь ниспослал мне эту
мысль: она оживила мою душу!..
— Князь Димитрий!.. — сказал боярин Мансуров. — Пристало ли тебе, хозяину дома!.. Побойся бога!.. Сограждане, —
продолжал он, — вы слышали предложение пана Гонсевского: пусть каждый из вас объявит свободно
мысль свою. Боярин князь Черкасский! Тебе, яко старшему сановнику думы нижегородской, довлеет говорить первому; какой даешь ответ пану Гонсевскому?
— Да, из твоего дома, —
продолжал между тем старик. — Жил я о сю пору счастливо, никакого лиха не чая, жил, ничего такого и в
мыслях у меня не было; наказал, видно, господь за тяжкие грехи мои! И ничего худого не примечал я за ними. Бывало, твой парень Ваня придет ко мне либо Гришка — ничего за ними не видел. Верил им, словно детям
своим. То-то вот наша-то стариковская слабость! Наказал меня создатель, горько наказал. Обманула меня… моя дочка, Глеб Савиныч!
Константин махнул рукой и покрутил головою; он хотел
продолжать думать, но радость, которою светилось лицо его, мешала ему. Он, точно ему неудобно было сидеть, принял другую позу, засмеялся и опять махнул рукой. Совестно было выдавать чужим людям
свои приятные
мысли, но в то же время неудержимо хотелось поделиться радостью.
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали от прочих, погруженная в
свои собственные невеселые
мысли: возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем
продолжать жить приживалкою, как ни добра была к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому, что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде, живя с княгинею в одном доме, она видела, что нет никакой возможности, в силу того, что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою, что при ней неловко даже было просто пококетничать с мужчиной.